Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

Аллант сидел перед экраном, сжав кулаки. Слезы катились у него по лицу, но он заставил себя досмотреть все до конца. У него осталось одно, очень слабое утешение. На втором, Надеждином информблоке забавы Вианта и его компании не фигурировали. Последнее, что она помнила, была искаженная гневом и болью физиономия Вианта, когда он поднимался с пола с пультом в правой руке.

Досмотрев второй информблок, Аллант в ярости разломал обе хрупких пластинки, сгреб обломки в вазу из-под фруктов и поджег. Пусть это доказательства или улики, но этого больше не должен видеть никто. И, глядя на сильно коптящее красно-синее пламя, пожирающее коробящийся пластик, поймал себя на мысли, что сейчас он не хочет ничего слышать о Надежде, словно вся грязь и унижения, через которые прошла она, задели и его лично. Его больше интересовал раскрытый Найсом заговор и аресты, произведенные ночью в столице и окрестностях. Делам, а не оплакиванию своего, грубо разрушенного счастья он собирался посвятить день.

* * *

Аллант уже несколько часов находился в состоянии брезгливой отчужденности. Даже, когда Каш срывающимся голосом закричал ему по браслету:

— Аллант, быстрее, Надежда! — он не сдвинулся с места. Как сидел за столом рядом с Найсом, так и остался сидеть, зациклено глядя себе на левое запястье, где на браслете продолжал мигать голубой сигнал вызова. И, лишь спустя пару минут отозвался:

— Я не пойду. Разберитесь сами.

— Но она…

Аллант, не дослушав, отключил браслет и угрюмо уставился в одну точку на инкрустированной крышке стола. Найс тщетно пытался с ним заговорить, он не реагировал. А потом спросил:

— Кто ещё видел этот информблок?

— Кроме меня никто, Ваша Мудрость.

— Как она могла допустить такое!

— Она не виновата, Ваша Мудрость. Она не контролирует себя.

— Я знаю, но всё равно…

Найс промолчал. А через сорок минут в кабинете появился Шетон, судя по окраске, очень возбужденный.

— Аллант! Каш мне рассказал…

— Да. — Резко перебил его Аллант, — я просто. Не хочу. Её. Видеть.

— Даже так? Немного же тебе нужно! Один информблок и пять лет жизни побоку? Видимо Надежда поняла, что ты среагируешь именно таким образом, и поторопилась опередить тебя. Если бы я опоздал на несколько минут, ты бы мог уже сейчас считать себя свободным человеком.

— Не понял!

Шетон отозвался с ядовитым сарказмом:

— Ведь тебя же больше не интересует ничто связанное с Надеждой? Даже то, что она только что пыталась покончить с собой.

— Но она же…

— Я дважды показал ей, как выбраться из-под контроля. Видимо, она сумела сделать это и самостоятельно. У неё в распоряжении было восемнадцать минут вполне сознательной жизни.

— Но как? Что можно сделать в наручниках?

— Разве ты настолько плохо её знаешь? Я сомневаюсь, что её вообще можно как-то удержать, если она что-то задумала. Она дотянулась и зубами порвала себе артерию на руке выше локтя. В результате сильнейшая кровопотеря. И вдобавок умудрилась заблокировать замок на двери. Ещё чуть-чуть и мы бы опоздали.

— Но я же приказал не оставлять её одну ни на минуту!

— С ней был охранник. Но Надежда есть Надежда, и этим все сказано. Парень до сих пор спит, не может выйти из-под её воздействия. Но Вам, Ваша Мудрость, можно не беспокоиться. Как только ей станет легче, мы уедем на ДэБи, будем ждать Матенса там. И улетим сразу же после его возвращения. Возможно, на Накасте ей смогут помочь. Не беспокойтесь, Ваша Мудрость.

Шетон резко повернулся и вышел.

Аллант не нашел лучшего способа снять нервное напряжение, чем напиться вдрызг. Не помогло. Рептилоиды больше не появлялись, а вино нисколько не утешало, но Аллант продолжал опорожнять бутылку за бутылкой.

Иногда он просыпался на кровати, иногда тут же, за столом. Он не слушал уговоров Найса, срывал зло на ни в чем не повинном телохранителе. И продолжал пить третьи сутки подряд.

И неизвестно, сколько бы он ещё дурил. Если бы не Каш.

Рептилоид решительно пересек комнату, брезгливо принюхиваясь. Постоял немного над Аллантом, который спал, уронив голову на стол, продолжая держать в руке полупустой фужер с рубиновой жидкостью. Резко повернулся к Найсу, который неотступно следовал за «чудищем», находясь на полшага позади него.

— И как вы ему позволяете напиваться до такой степени?

Найс бессильно развел руками.

— Совсем его избаловали! Мало нам Надежды, так теперь ещё и он себя не контролирует. Ну, нет, это надо прекращать! Может вам и нельзя вмешиваться, зато мне можно. Я ему не подчиняюсь.

С этими словами рептилоид сгреб Алланта под мышки и поволок в ванную, где сунул головой под кран с холодной водой и держал там, пока тот не начал подавать слабые признаки жизни. Оттащил его, уже начавшего оказывать слабое сопротивление и что-то невнятно мычащего на кровать. Бесцеремонно засучил ему рукав и вколол двойную дозу универсального антидота. Через три минуты Аллант открыл глаза и посмотрел на Каша вполне осмысленно.

— Ты что, совсем с ума сошел? Тебе делать больше нечего, как напиваться?!

— Отстань, а!

— Сейчас, отстану! — Угрожая пообещал Каш, — ни стыда, ни совести у тебя не осталось! Уж за три дня мог бы найти время, чтобы дойти до нас с Шетоном. Пять шагов по коридору пройти лень! Избаловали тебя! — и, видя, что Аллант собирается что-то возразить, повысил тон.

— И нечего всё сваливать на семейную трагедию, жалеть не буду, не надейся! Купился, как глупенький, на информблок? Правильно! Они этого и добивались, чтоб вас поссорить. Или у тебя тоже с головой не все в порядке? Какие же вы, люди, слабонервные существа! Одна дурит, «ах, жить не хочу!». Теперь ты начинаешь фокусы показывать? Или тебя тоже, как Надежду, нам с Шетоном круглосуточно караулить нужно, чтоб не натворил чего? Мог бы и сам подежурить возле неё, тем более сейчас, когда этот проклятый пульт у нас, и Матенс снял приказ о твоем уничтожении. И, между прочим, если Надежда ещё раз спросит о тебе, что ей говорить? Что ты плевать на неё не хотел?

— Она спрашивала обо мне?

— А ты как думал! Она периодически вырывается из-под контроля. Когда раз в сутки, когда два… Ненадолго, правда… Короче! — Рептилоид поднялся. — У тебя есть полчаса, на то, чтобы разобраться со своим ущемленным самолюбием. Не появишься — мы увозим Надежду на ДэБи. Всё, время прошло. — И, круто развернувшись, вышел.

Больше всего Аллант боялся перешагнуть порог и увидеть Надежду беспомощно распростертую на кровати, жестоко, но прочно удерживаемую наручниками.